![]() |
◊ |
www.udomlya.ru | Медиа-Центр | Удомля КТВ | Старый форум |
|
![]() |
#1 |
Местный
Регистрация: 28.04.2006
Сообщений: 760
Вы сказали Спасибо: 47
Поблагодарили 238 раз(а) в 127 сообщениях
|
![]()
Мелкий – лет шести карапуз по имени Родька сопел и, основательно работая локотками, пробирался к передней двери автобуса. Следовало поторапливаться – за большими окнами мелькали «кварталы» Пискарёвки. Потолкавшись и достигнув цели, он стал на первой ступеньке, с виноватой хитрецой отворотив от кондукторши ясные голубые глазищи.
– Проезд оплачиваем, – монотонно прогудела дородная тетка. Шкет в раздолбанных сандалетах, коротких штанишках и застегнутой не на ту пуговицу рубахе переминался с ноги на ногу. Посматривая на дверь, помалкивал и ждал ближайшей остановки… – Проездные не действительны – автобус частный!.. – обращаясь ко всем пассажирам, напомнила та и, обратив гневный взор на младого «зайца», безнадежно повысила голос: – Оплачиваем проезд! Я кому говорю?! Мальчуган же вместо того, чтобы пошарить по карманам мелочь или, в крайнем случае, затянуть знакомую, исполненную жалости бодягу, внезапно выкинул в проход ладошку с оттопыренным указательным пальцем и прошептал: – РОдит! – Чё?.. – оторопела кондукторша. – Тетенька в вашем автобусе ребеночка сейчас рОдит! – повторил тот, тыча пальцем назад. Толстуха набрала в легкие воздуха для выплеска накопившегося за день возмущения, как вдруг… салон огласил истошный вопль. Пассажиры слаженно закрутили головами, загалдели, заволновались. Вскочила с насиженного рабочего места и толстуха. На одном из сидений обхватив огромный живот руками, металась и орала бледная женщина… – Ба!.. Паша, у нас тут рожать надумали!.. Скорее останавливай! Не доехав сотни метров до остановки, автобус лихо распихал легковушки в крайнем правом ряду и визгнул тормозами у тротуара. С коротким шипением открылись обе двери. Первым на асфальт спрыгнул деловой малец; проворно глянув по сторонам и узнав Бестужевскую улицу, смешался с толпой… * * * Стройная обворожительная девица по имени Любочка легкой грациозной походкой плыла по Гражданскому проспекту. Легкость присутствовала во всем: в движениях, в озарявшей лицо улыбке, в одежде… Одежда была особенной и непривычной даже для искушенных в моде горожан. – Прям хип хоп какой-то! – возмущенно шептали консерваторы, кося на голое тело сквозь зиявшие дыры невесомого, прозрачного платья. – Авангард, – улыбался шлепавшим по мостовой босым ногам менее строгий народ. – Ах!.. Тонкий хлопок от Тао Карихара! – заворожено млели знатоки. Неприметно улыбаясь возгласам и оценкам, Любочка шла своей дорогой. Остановиться вынудил лишь другой – властный и почти грубый окрик. – Минутку, гражданочка! – заинтересовался странной особой милицейский чин. Девушка оглянулась, замедлила шаг. И с той же лучезарной улыбкой зашептала: – Иди ко мне, милый. Иди… «Милый» в погонах капитана послушно приблизился… – Документики бы мне ваши… – враз утеряв строгость, пробормотал он, пялясь на дурманящую наготу. – Зачем вам скучные бумаги? И не стоит так на меня смотреть, – с лукавой назидательностью молвила она. Поведя красивою рукою, шепнула: – Посмотрите лучше туда. Блюститель поворотил голову влево и… застыл – у выхода из бутика стояла симпатичная молодая женщина. Оба в долгом изумлении смотрели друг на друга: женщина взволнованно теребила зеленый пакетик с покупками; капитан беспрестанно одергивал китель… – Смелей же, дурачок, – подтолкнула Любочка мужчину. – Это счастье твое, – не проворонь!.. И громко засмеявшись, пошла дальше. Через квартал шумного проспекта находился нужный поворот на Бестужевскую… * * * Болеслав Кондратьевич топал размашистой походкой по Пискаревке с северо-востока. В левой руке в такт шагам колыхалась авоська с гостинцем для Аиды… На углу уютного, кладбищенского скверика привязались двое – вида потрепанного, опухшего; невыносимо смердящие перегаром. Видать, приняли за своего – выглядел Кондратич так же неважнецки: поношенный сюртучок с застиранными полинялыми брючками; схваченные проволокой носки старых ортопедических ботинок; крючковатые пальцы, побитые артритом; желтый зоб щитовидки над измятым воротом рубашки… Тяжелый запашок, исходивший от пожилого мужчины, имел, однако, другое происхождение – не глупости человеческой, а беззащитной слабости его перед многочисленными недугами. – Слышь, подкинь, сколько можешь, – заучено твердил тощий сутулый алкаш, – а то загибаемся с самого утра. – Пей с вечеру поменьше, – брезгливо отворачивался Болеслав. Но и там натыкался взглядом на иссиня-фиолетовую рожу, бубнившую, точно молитву: – Ну, дай, сколь не жалко, братан!.. Брата-ан, ну, сколько не жалко, да-ай, а?.. Так и прошел бы Кондратич мимо. А тут на тебе! неожиданность, точно с неба холодный весенний дождь – рвет сутулый из рук авоську и бежит стремглав на своих длинных негнущихся ногах. И второй, завидев резвый оборот – за ним – делить добычу. Ну что прикажете делать?.. Гаркнул вдогонку крепкое ядреное словцо – не идти ж к Аиде без гостинца!.. Сутулый враз схватился за печень, осел… Рядом распластался второй, кажись, подвернув коленку… И вот она – заветная авоська. Снова колышется в такт размашистым шагам. Впереди край Пискаревки, а там и знакомая Бестужевка… * * * Троица повстречалась у арки – у самого входа в «колодец». По-родственному обнялись, потискали другу дружку, облобызались… И двинули гуртом внутрь сумрачного двора – к Аиде. Сторонкой миновав бормотавший бульдозер со скучавшим без дела работягой, оказались против узорчатой калитки чугунного литья. Калитка распахнулась будто сама, пропуская гостей. И так же тихо, без скрипа прикрылась… – Родька, родной! – всплеснула навстречу сухими руками старушка – хозяйка приземистого, но еще крепкого особняка. Расцеловав, потрепала вихры: – Ну что я бы без тебя делала, Роденька? Порадовавшись встрече, мальчуган скромно отступил, дозволяя и остальным насладиться редким свиданьем с Аидой. – Подите ко мне поближе, – звала она, поочередно обращая взор бесцветных подслеповатых глаз то к девушке, то к мужчине. Обнимая же, приговаривала: – Вот ведь при какой каверзе пришлось свидеться. Это ж надо дожить до этакой смуты!.. – И чаво ты с ними церемонишься? – поправляя ворот под зобом, справился Кондратич. – Я меру соблюдаю, – с терпеливым стариковским упрямством объяснила она. – Начальник строительства скоропостижно скончался, так они другого назначили. Другой в Малой Невке утоп – третий объявился. А потом вдруг выяснилось: сами-то они ломать мой дом не собиралися… – Дивлюсь я тебе, – укоризненно качнул головой мужчина, – конечно, не они той пакости начало! На то заказчик имеется – воротила иль деляга, глаз на твою землю положивший. – Вон оно как?.. Выуживая из авоськи пачку отменного табачку, тот улыбнулся: – На-ка вот. Для кальяну твоего. На новом месте побалуешься. – Ой, спасибо, Болеславушка. Ой, уважил старуху, угодил… – Куда же ты надумала, Аида? – ласково поглаживая прохладную сморщенную руку, напомнила о себе Любочка. – На дачу подамся жить – к Серафимовскому кладбищу. – Знаю-знаю! – запрыгал на месте мальчишка. – Это рядом с Новой Деревней! Я туда на прошлой неделе заглядывал. – Верно, Роденька, там моя фазенда и кособочится. Ну, присядем на дорожку… Все четверо уселись кто куда… Потом разом встали, засобирались… Вещей было мало. Старинное кресло-качалку взвалил на спину Кондратич; кальян достался Любочке; Родьке Аида доверила песочные часы венецианского серебра. Сама же ухватила длинный холщевый сверток с торчащим снизу деревянным черенком… Со двора она уходила не оборачиваясь, точно не желая фиксировать в бездонной памяти любимое насиженное гнездышко. Лишь минуя арку, посторонилась, пропуская въезжавший во двор лимузин. – А вот и олигарх пожаловал, что земельку твою оттяпал, – вздохнул Болеслав. – Помочь, али сама справишься? – Сама, – буркнула старуха. На углу Бестужевской и Замшина навстречу странной компании промчалась, завывая сиреной, скорая помощь. – И чего понапрасну мыкаются? – проворчала Аида. – Лучше б на Ключевую завернули к старику-диабетику. Ни сегодня-завтра гангреной дело обернется… – Не обернется, – подмигнул молодым спутникам Кондратич. – У него вчера третий внук родился! – рассматривая сквозь хрусталь тонкую струйку песка, похвастался Родька. – Ему теперь не до болезней. – И медсестра на участке сменилась, – зардевшись румянцем, добавила Люба. – Одинокая пожилая женщина; чистая, добросердечная… Навещает через день. Редко кто видел ее улыбку. Но сейчас Аида не сдержалась – растянув тонкие губы, довольно прошептала: – Ну и пущай бы возвращались на станцию – кофий допивать, покуда не остыл. Все одно уж поздно… Родня 2. Махово Число. – Третьего дня опять сатанинским отродьем окрестили, – выглянул из-под кресла-качалки Кондратич. Радикулитная спина изнывала, потому тяжелая ноша регулярно кочевала с горба на голову и обратно. – Эвон как! – тюкая по земле длиннющим холщевым свертком, точно посохом, удивилась Аида. – Чего ж они в болячках-то сыскали сатанинского? – Вот и я говорю: странный народец пошел! Изводят свою организму всякой гадостью и дурью до последнего пределу, а все мечтают здоровенькими, да во сне преставиться. Дивлюсь ихней глупости!.. – Не любят нас с тобой, Болеславушка, не любят… Опасаются, тайком с нами ворожат, – пожевала губами старуха, поворачивая непослушными пальцами вертушку на заросшей плющом дачной калитке. – Не ведают многого, оттого и боятся. Переместив кресло на спину, тот с неохотою согласился: – Правду сказываешь – не ведают… – А ребятня-то в прошлое свиданьице нас нагрела! – внезапно оживилась Аида. – Не отыграться ли нам нынче, Кондратич? – Отчего же?! Скуку развеять я завсегда согласный!.. И, приобняв Любушку с Родькой, она повела их по тропинке к деревянной, потемневшей от времени, но вовсе не кособокой избе… |
![]() |
Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1) | |
|
|